Лес стоял непреступной стеной, раскачиваясь под упругими ударами ветра. Мело уже вторые сутки. Было не понятно, с неба ли сыплется  холодная белая крупа или позёмка поднимается всё выше и выше. Дом занесло по самую крышу, и мерцающий свет окна  рвался наружу, то видимый, то не видимый в круговерти снега. Норд дремал, положив лобастую выразительную голову  на вытянутые лапы и привычно прислушивался  во сне к шуму за стенами. В доме было жарко натоплено, огонь всё ещё плясал за чугунной дверцей печи, потрескивал, выбрасывая искры. Где-то  сквозь ветер, резко и отрывисто взвыл волк.
Норд поднял морду и пристально взглянул на человека, тот ничего не заметив продолжал возиться с ружьём. У его ног, блаженно свернувшись клубком дремала серая красавица лайка. Различив в завываниях ветра  голос волка, она лишь шевельнула ухом и теснее прижалась во сне к ноге хозяина.
Норд отвернулся. Вытянув голову на мощные лапы, уставился на огонь. Тепло шло волнами, лаская морду. Иногда задремавшему  псу казалось, что это ладонь хозяина прикасалась к нему ласково и властно. Но сон отступал и видение пропадало. Снова выл ветер, бросая в окно горсти снега. Норд скосил глаз на Лесть,  лежащую у ног хозяина, и тяжело вздохнул. Поднялся и подошёл к двери, оглянулся на человека, взглядом давая понять, что  хочет выйти. Тот оторвался от дела, отложил ружьё и тяжело поднялся.
«Метёт»-коротко сказал, открывая засов. Но Норд упрямо ждал, когда откроется дверь.
-«Иди! Аккуратнее там!» Человек пропустил пса в проём двери, сразу окутавшейся паром. Из сеней дохнуло метелью. Норд вышел. Человек закрыл дверь, вздохнул и вернулся на скамью. Лесть, завиляв  баранкой хвоста, преданно ткнулась носом в колени хозяина.
-«Тяжело ему» - заговорил Трофимыч, поглаживая голову собаки. «Вишь как хозяина ждёт, скоро год как уехал-то, а  энтот всё ждёт. Умный пёс. Да только преданный больно и гордый. Не то, что ты вертихвостка.» пожурил он суку, заглядывавшую ему в глаза.
Лесть внимательно слушала, замирая под рукой хозяина. Она всё понимала. Понимала ещё лучше человека. Собачьим чутьём чуя,  что происходит в душе сумрачного Норда, уважая и побаиваясь его. Этот пёс появился у них около года назад. Весной. Лесть была тогда ещё молоденькой сучкой только-только познающей азы тайн леса. Трофимыч пару раз охотился с хозяином  Норда, и Лесть с восторгом  смотрела, как работает чужой кобель.
В лесу он был другой: быстрый, собранный, азартный. А дома ложился к ногам хозяина и  замирал, чутко ловя каждое его движение. Кроме этого человека и леса для него не существовало ничего. Они прожили в старой избушке больше месяца, а  потом хозяин Норда уехал. На прощание обнял своего пса, велел слушаться Трофимыча, и не оглядываясь пошёл к берегу, Норд смотрел вслед. Лесть чувствовала напряжение каждого его мускула, готового бросить собаку вдогонку. Он явно не верил во всё происходящее и ждал команду, а её не было. Хозяин обернулся, пёс встрепенулся и  весь подался вперёд, но тот лишь махнул рукой и спрыгнул на дно катера. Взвыл мотор и рванул катер вдаль озера, проведя черту в жизни Норда. До и после. С тех пор он жил в избушке старого охотника Трофимыча. Ходил с ним  и Лестью на охоту, привычно исполняя свою работу. А после укладывался у печи и замирал, лишь изредка приподнимая голову и вслушиваясь в окружающие его звуки. Но долгожданного звука не было. Хозяин не возвращался.

Теперь Норд прочно стоял на пружинистых лапах, пригнув голову и прижав уши. Ветер бросал в него снегом,  злобно завывая. Пёс развернулся к ветру плечом, но не отступил. Он словно чувствовал единение с природой, с разбушевавшейся стихией. Внутри всё жгло неудержимо и невыносимо,  накатывало волной и застревало  комом в горле. Норд зарычал, стараясь избавиться от гнетущего чувства. И вдруг осел на задние лапы, подобрав передние, вскинул голову, давая свободный ход звуку, и сильно и протяжно завыл. Новый порыв ветра ударил по морде, захлестнул, сжимая горло, но собака, сбившись на одной ноте, тут же вытянула другую.
Норд чувствовал как уходит из него боль и раздражение, он выл, перебирая лапами, закинув голову и закрыв глаза.
Голос мощный и низкий, то сливался с шумом ветра, то прорывался сквозь стихию.
Вой захватывал его, уносил с собой сквозь ветер. Выворачивал всё внутри принося боль и избавление, муку и очищение. Он весь выкладывался в этом вое, то вытягиваясь в струну, то  снова осаживаясь под ударами ветра, но упорно не уступая ему, а иногда сливаясь воедино.
Он уже не слышал собственного голоса. На миг замирал,  прислушиваясь к гулу метели и снова выл звучно и красиво, давая свободу сильному голосу и чувствам. Соединяя воедино силу и слабость, боль потери и счастье очищения. Пёс замолчал. Опустил голову и долго стоя так, прислушиваясь к себе. Снег  забился в шерсть, загривок заледенел. Стоять под ударами ветра становилось всё труднее. Норд развернулся и вошёл в сени. Дверь под воздействием пружины закрылась сама, отделив от непогоды. Плечом он привычно толкнул дверь в дом и в облаке пара, будто вплыл в жарко натопленную горницу. Прошёл к печи  и блаженно растянулся. Искоса глянул на Лесть, отвечая ей на вопросительный взгляд, и в изнеможении заснул. Лесть постояла ещё вслушиваясь в его дыхание, потянула носом  и  успокоившись вернулась к хозяину.
Весна хоть и долгожданная  пришла как всегда напористо и внезапно. Лес ожил, наполняясь шумом, гамом, солнцем и жизнью. Всё пробуждалось, пело и цвело. Вот-вот должен был пойти лёд. Норд любил весну. Любил вдыхать запах пробудившегося леса, слышать чутким ухом движение соков в стволах, треск почек, журчание ручьёв. Любил лежать, уткнувшись носом в нежный бархат первой травы, закрыв глаза. В такие минуты ему казалось, что он снова ощущает тёплое, пахнущее молоком брюхо матери или сильное тело человека, ставшего хозяином.
Но теперь он ходил сумрачный и понурый, вяло исполнял свои обязанности, сопровождая Человека в лесу  и уныло взирал на выкрутасы молодой Лести. Трофимыч  всё понимал и не трогал пса, надеясь в душе,  что тот сам  привыкнет  к новой жизни  и новому хозяину.
Ещё по крепкому льду привезли продукты и почту. Сквозь множество чужих и сильных  запахов Норд тренированным чутьём мгновенно выбрал единственный и желанный, хоть и едва заметный запах хозяина. Внутри всё сжалось и задрожало, казалось сердце вырвется наружу. Норд  задыхался, в глазах темнело от непонятного ужаса и необоснованной злобы, но он напряжённо наблюдал, как Человек внимательно изучает белый листок, источающий дорогой для собаки запах. Трофимыч кончил читать, опустил руки с письмом на колени. Воздух колыхнулся, и волна запаха ударила по ноздрям. Норд в изнеможении зарычал. Человек заговорил ласково и спокойно, но пёс уже не слышал. Он всё понял. Понял собачьим чутьём, тем, что люди называют шестым чувством. Понял, что хозяин больше не придёт. Свет померк. В горле заклокотала злость, ослепляя разум. Норд замотал головой и вцепился в руку Человека. Вкус крови отрезвил. Захлестнула волна страха. Он попятился, ожидая удара. Но его не ударили. Покачиваясь, Норд медленно вышел. Лесть, подлетевшая с явным намерением поиграть, споткнулась о пустой взгляд кобеля, отступила, сникла и больше не подходила к нему.
Несколько дней Норд не ел, лежал на крыльце вытянув морду на лапы и  устремив взгляд в никуда. Иногда искоса поглядывая на Лесть и Человека.
Изредка вставал, лакал воду, вздыхал и снова вытягивался на крыльце.
Когда Трофимыч пытался  с ним заговорить – вжимался в деревянный настил и успокаивался только когда  Человек отходил. Лесть подходила осторожно и виновато, стояла рядом, толкала мордой, но он только крепче закрывал глаза, давая понять, что не хочет общаться. А рядом был лес. Он  звал настойчиво и властно, переполняя непонятным волнующим чувством. Шла весна, пробуждая всё. В Норде  совсем  поникшем  с возрождающей силой заговорила кровь охотника. Он словно заново рождался. И рядом была Лесть. Ласковая, задорная, быстрая и нежная. Новое незнакомое, но волнующее и щемящее чувство завладевало сердцем сурового пса, отодвигая старую боль.
Трофимыч с ухмылкой наблюдал за этой парой, мудро не вмешиваясь и веря в силы Лести.
Беда пришла внезапно. Однажды утром всегда весёлая и быстрая Лесть  с трудом поднялась, неохотно вышла на улицу, отказалась от корма. Всё её тело пробивала необъяснимая дрожь. Глаза  из-за пожелтевших белков казались ещё более несчастными. Собака тыкалась в руку человека горячечным носом и с трудом виляла баранкой хвоста. Трофимыч пытался отпаивать её взварами трав, но уже понимал, что от укуса клеща это не поможет. Лесть угасала. Норд  лежал, рядом прижавшись к горячему телу подруги, словно пытаясь забрать болезнь на себя. Сердце сжимал ужас. Утром, когда бредущее вдоль горизонта карельское солнце, колыхалось в глади озера, Лесть приподнялась, собирая последние силы, лизнула Норда горячим языком, без сил упала на землю, вздрогнула и затихла.

Пёс  долго не подпускал Человека, стоя над умершей подругой, беспомощно рычал, толкал суку носом,  но в конце концов отступил, замолчал и стоял ссутулившись, весь сразу сникший и помрачневший.
Лесть похоронили недалеко от дома. Трофимыч  сидел возле свежего холмика, склонив седую голову на колени. Норд стоял неподалёку, по волчьи наклонив голову и из подлобья взглядывая на Человека. Не решаясь не уйти, ни приблизиться. Потом вдруг медленно подошёл. Толкнул мордой  руку, слабо мотнул хвостом. Трофимыч поднял голову и взглянул в глаза псу, тот  не отводя взгляда потянулся к его лицу и шершавым, тёплым языком слизнул скупые мужские слёзы. Старый охотник обнял друга по несчастью и прижав к себе уткнулся  в густой загривок. А Норд замер. Сумрачный, неприступный Норд замер как щенок и не шевелился, впитывая ласку мужских рук. Рук хозяина. А над ними шумел лес: единственный свидетель и судья. И под кронами могучих деревьев оставались недоступными праздным взглядам Человек и Собака. Две жизни, две судьбы, слившиеся теперь воедино.